Хонгкью, какой-то бандит сорвал с его запястья платиновые часы, которые он носил.
Именно в это время он, вторя предчувствиям Людовика XV относительно Французской революции, начал бормотать себе под нос "Après moi, le déluge".
Рабочие, в том числе и персонал Cathay, считали повседневную жизнь почти невозможной. Валюта колебалась так дико, что сотрудники Sassoon House просили выдавать им часть зарплаты рисом, кастрюлями и сковородками, резиновыми сапогами или чем-нибудь съедобным или носибельным. (Посуда и кухонная утварь, разложенные ночью на полотенцах в Бунде, были единственным, что фермеры, проделавшие путь в город, принимали в оплату за продукты). Однажды вечером сэр Виктор, не подозревая, что расхищает зарплату за следующий день, галантно опустошил ночной сейф отеля, чтобы купить проезд на корабле в Буэнос-Айрес для француженки Жанны де Моне и ее двоих детей. Когда распространились слухи о том, что отель ограблен, в бальном зале на восьмом этаже было проведено экстренное собрание китайского персонала. Овадия был вынужден ждать на оркестровой площадке, а по обе стороны от него стояли повара отеля, вооруженные тесаками; бунт удалось подавить только после того, как банк доставил свежие пачки банкнот.
Начались переговоры об окончательной ликвидации торговой компании E.D. Sassoon & Co., основанной его дедом в 1867 году. Лучшее предложение за Cathay Mansions, элитный жилой дом в бывшей концессии, поступило от советского правительства - сэр Виктор расценил это как еще одно свидетельство надвигающегося "красного прилива". К концу лета он избавился от большинства своих роскошных многоквартирных домов. Он не смог продать Hamilton House, пивоварню, где производилось любимое шанхайское пиво U.B. Pilsner, или бывший краеугольный камень своей империи, отель Cathay.
Сэр Виктор в последний раз покинул Шанхай в восемь часов утра 27 ноября 1948 года. Для своих предыдущих отъездов он всегда бронировал каюту первого класса на самом роскошном океанском лайнере в порту и обязательно клал в трюм запас лучших марочных вин из своих погребов. На этот раз он занял одноместное кресло на летающей лодке Hong Kong Airways. В его чемодане находилась одна из самых ценных вещей - то, что он никогда не позволит китайцам взять в руки. Это был дневник в кожаном переплете, на страницах которого он вел скрупулезные записи о своей жизни. У него был еще двадцать один такой же дневник: страницы, заполненные его судорожными записями, газетными вырезками, планами рассадки гостей на званых обедах и черно-белыми снимками, начиная с 1927 года.
Он знал, что настанет день, когда людям будет трудно поверить в существование такого фантастического города, как Шанхай. События могут стереть старый Шанхай с лица земли; по крайней мере, он уезжал, оставив после себя свидетельства того, что он построил.
По пути в Гонконг сэр Виктор сидел рядом с репортером газеты "Лос-Анджелес таймс". Сэр Виктор был явно в мрачном настроении. Во время четырехчасового перелета он сказал Уолдо Дрейку:
Помните, что китайцы не любят иностранцев и никогда не любили. Они будут вести с нами дела, но только в той мере, в какой это соответствует их целям. Самый непопулярный человек в Китае сегодня - это американец. Это потому, что китаец - как женщина. Чем больше вы ей даете, тем больше она ожидает. И если что-то, что она делает против вашего совета, оказывается неправильным, она говорит: "Почему вы меня не остановили?" Мне не нужно говорить вам, что я старый холостяк.
Сэр Виктор явно не утратил своего язвительного чувства юмора. Он предложил репортеру "огромные комиссионные", если тот сможет распорядиться оставшимися активами Сассуна в Шанхае.
Далее Дрейк сообщил, что "маститый британский промышленник, волшебник довоенной Азии" сделал предсказание:
Последнее пребывание в Шанхае подтвердило его убежденность в том, что Чан Кай-ши и гоминьдановский режим бесконечной чередой неумелостей потеряли всякий шанс вернуть себе поддержку китайского народа, который теперь готов приветствовать коммунистов как меньшее из двух зол.
Как оказалось, сэр Виктор был прав по обоим пунктам.
В ночь на 2 декабря 1948 года, когда войска Мао Цзэдуна приближались к северному берегу реки Янцзы, грузовое судно, замаскированное под прибрежного бродягу, с командой, одетой в лохмотья, остановилось перед отелем Cathay на углу улиц Бунд и Нанкин-роуд.
Из здания North-China Daily News, где тринадцать лет назад Микки Хан представила свою первую работу в Шанхае, Джордж Вайн, помощник редактора, оставшийся работать допоздна, стал свидетелем удивительной сцены.
С пятого этажа редакции газеты открывался хороший вид на здание Банка Китая, расположенное рядом с "Катей". Несмотря на поздний час, двери банка были широко распахнуты на Бунд. На углах улиц появились националистические отряды, оцепившие территорию в несколько кварталов вокруг банка, где хранились самые большие запасы слитков в Китае. Затем из банка вышла колонна докеров, одетых в туники цвета индиго и короткие мешковатые брюки. Каждый из них нес бамбуковый шест, с которого свисали свертки с золотом. Новостник услышал мягкий стук их ног и с благоговением наблюдал, как богатства Среднего королевства переносятся на корабль традиционным способом - на плечах кули. Вскоре за ними последовали руководители банка, которым в обмен на сотрудничество и молчание был обещан безопасный проезд на Тайвань, новую Китайскую Республику.
Все это было организовано Чан Кай-ши, чей последний переворот был мастерским: он забрал деньги - точнее, полмиллиона унций золотых слитков - и бежал, оставив Китай без денег. 20 апреля 1949 года тысячи маленьких лодок, некоторые из которых были не больше сампанов, выплыли из бухт и заливов и в лохмотьях пересекли могучую Янцзы. Нанкин, Чинкианг и другие крупные города к югу от реки пали под ударами коммунистов.
мелкие стычки.
Шанхай готовился к встрече с новыми завоевателями. Вайн, который был свидетелем разграбления Банка Китая, случайно оказался в холле отеля Cathay, когда туда прибыли пятьдесят националистических войск. Их командир сообщил управляющему, что им нужна дюжина номеров на берегу реки, в которых можно было установить пулеметы. Солдаты, одетые в полные ранцы и каски немецкого образца, носили через холл кастрюли, сковородки и дрова и расстилали на полированном полу соломенные спальные коврики. Вайн даже услышал, как один из них спросил: "Где мы можем разместить наших мулов?" Управляющий поспешил убрать рояль и лучшую мебель из ночного клуба "Башня", а со стен ресторана сняли вырезанных вручную драконов и шелковые фонарики, так что остались только позолоченные Будды в своих нишах. Но в тот день красных на горизонте не было, и солдаты-националисты, покинутые своим руководством, стали растворяться на задворках.
14 мая 1949 года первые коммунистические войска достигли Хунцзяо-роуд, где находились иностранные виллы, такие как "Ева",
